Что делать если болит зуб в армии

      В армии к концу первого года службы у меня сильно разболелся зуб. Потерпел несколько дней и стало мне невмоготу. Пришлось брать увольнительную, которые начальство выдавало с большой неохотой, и двигаться в сторону санчасти. Очереди не было и я постучался в дверь надежды. Приоткрыл её и увидел сидящее ко мне спиной нечто в белом халате без признаков талии и пола. Я всё пристальней вглядывался в предмет ускользающей надежды на спасение и очертания фигуры не сулили ничего хорошего. Более того – я уже начинал бояться увидеть этот  анфас.

      Через минуту моего торчания в дверях, оно повернулось ко мне. На меня повеяло ужасом доисторических времен. Видимо, эти существа муировали в процессе эволюции – динозавры, потом хищники самых отвратительных пород, а из тех уже вылупились потомственные убийцы, гангстеры и особая порода врачей. По косвенным признаком я понял – это самка.
  
    “Чё припёрся! Ходят тут. Пришли служить в армию, а они сачкуют как могут. По виду же видно, что здоровый. Ну, и чё у тебя болит!?”. “Да вот, зуб нижний слева”. “Покажи”- вопросил трескучий голосок и она направилась ко мне, стоящему в дверях. Я открыл рот и показал. “Да ничё у тебя не болит! Зуб здоровый. Во мошенники! Лишь бы не служить. Увольнительную взял погулять!”. “Говорю же – болит” – настаивал я – “Уже который день!”.
     “Болит, говоришь…а ну иди сюда и садись в кресло” – недружелюбно, сверкнув злыми зелёными глазками, позвала она.
     Я уже не хотел лечить ничего, но слабый луч надежды повёл и посадил в зубоврачебное кресло, заставил открыть рот и показать больной зуб.
     Зуб жертвы был внимательно осмотрен. Соседний тоже и последовало заключение: “Да не болит он у тебя и болеть не может. Здоровый он! Болит у тебя зуб рядом. Он плохой, вот и отдает на соседний. Щас корни удалю!”.
   
          Ну как тут спорить!? Да и увольнительную оправдывать надо – “Ладно, лечите!”. Зажужжала машина на ременной передаче жутким звуком со сверлом, имевшего огромный наконечник, выточенный мастерами каменного века и вмиг достигла дна зуба. Я неистово орал и дёргался, но свирепая морда ящура страшно ругалась и делала свое жуткое дело. Нервы были выдернуты, зуб замазан, а я выгнан из кабинета с отметкой на увольнительной, которая была выброшена мне за дверь с матерной руганью.
     Иду в часть…зуб как болел, так и болит – терпежу нет, только теперь уже болит ещё больше. Решил терпеть – вдруг ящер был прав и это пройдет.

     Прошла ещё одна бессонная ночь, а наутро, после зарядки и завтрака, который я не мог есть от боли и слёз, текущих самих по себе, я сбежал из части и двинул в сторону центра города искать другую, нормальную поликлинику с другими врачами. Вся надежда была на интуицию. Шёл очень быстро, что не могло остаться незамеченным патрульными командами. Я почти бежал, не замечая окриков и команд патрулей. Те припустили за мной. Вскоре  к ним присоединилась ещё одна патрульная команда. Окриков прибавилось. Я перестал соблюдать видимость беспечного гуляки и пустился бежать, продолжая поворачивать голову и искать поликлинику. Через квартал третий патруль сел мне на хвост. Я уверенно бежал по главной улице военного городка ведомый таинственной рукой к своему исцелению в сопровождении дружно орущей толпы из военных на хвосте.

          На моём пути возникла клумбы с тюльпанами. Подумав, что, наверняка, моим врачом будет женщина, не стал огибать клумбу, а забежал на её середину, на ходу сгреб охапку цветов и прибавил ходу.

        Здесь нужно отметить то, что служил я в элитном подразделении КГБ, которое занималось охраной мозгового центра ядерного щита СССР – Капустина Яра. Наш отдельный особый взвод знали и не любили все остальные представители рода войск человеческих, а особенно “пушкари-ракетчики” из которых и набирались патрульные группы.
          Патруль нашего взвода обладал высокими полномочиями – например, старший патруля, будучи даже ефрейтором, мог остановить полковника и попросить его предоставить документы и вещи для осмотра. Это обстоятельство страшно раздражало офицеров всех уровней, особенно на отдаленных территориях. Вот везёт себе полковник по степи на грузовичке полный кузов арбузов, а тут краснопогонный патруль (синие носить было нельзя – маскировка). Автоматы наперевес – предъявите документы, разрешения, маршрутный лист и т.д. с последующей конфискацией. Вот и не любили.

          Интуиция с ведущей рукой меня не подвела, и через пару домов я распознал среди ряда домов поликлинику. Как убрать хвост!? Решил сманеврировать и нырнул вправо, обежав поликлинику с тыла. Быстро перепрыгнул через забор, за которым густо росла сирень и через два прыжка оказался на подоконнике приоткрытого окна первого этажа. Спрыгнул на пол и оказался в коридоре рядом с регистратурой. Рука интуиции повела меня на второй этаж и безошибочно подвела к нужной двери.

          Перед ней в ожидании сидел какой-то капитан. Не раздумывая, я сходу зашёл в кабинет и увидел молодую и очень красивую девушку врача, обслуживающую какого-то майора. Не теряя времени, пришлось объяснить обстановку и выразить надежду, что меня не оставят в бедах и болях. Она заулыбалась и приняв цветы, попросила подождать у двери и не выходить в коридор.

          Майору закончили процедуру. Он встал, отечески улыбнулся, сказал что-то ободряющее и вышел из кабинета, а за ним и врач, поговорить с ожидающим очереди капитаном. Вскоре она вернулась, усадила в кресло, осмотрела, удивилась нерадивости предыдущего врача, напрочь вылечившего мне здоровый зуб, и принялась лечить больной. Всё было сделано аккуратно и быстро. Я сердечно поблагодарил спасительницу и повернулся к двери, чтобы выйти, но она меня остановила и сказала, что видела через окно множество патрулей и выразила опасение за мою свободу. На некоторое время она замешкалась, зашла в другую комнату, вынесла мне офицерский мундир с фуражкой и попросила вернуть это каким угодно способом.

          Фуражка оказалась мала, так же как и брюки. Пришлось их оставить, а китель с рубашкой подошел, хотя и с трудом. Солдатская верхняя роба была снята и уложена в полиэтиленовый пакет. И вот – в коридор выходит лейтенант. Капитан сидел тихо, удивления не выказал. То ли зуб у него болел и было не до меня, то ли привык ничему не удивляться в армейской жизни. Мало ли чего бывает… Не суй нос куда не следует, а то ещё по нему и получить можно.

          Патрули прочесывали кабинет за кабинетом, а я уверенной походкой офицера, шагающего в солдатских штанах и сапогах, двинулся к выходу, отвечая на отдание чести от рядового состава патрулей кивком головы.
          Так бодрым шагом и прибыл в расположение своего взвода, предварительно оставив лейтенантский китель в художественной мастерской, расположенной за пределами взвода, где я работал над бесконечными графиками, чертежами, оформлением стендов, лозунгов и машин к праздникам на первое-девятое мая и двадцать третьему февраля.
          А на месте никто меня не кинулся искать – мало ли где засел? Найдется. Вот и нашёлся.